Истязали детей и взрослых
Все это, согласно материалам досудебного расследования, происходило в здании полиции Талдыкоргана во время незаконного удержания задержанных за участие в январских событиях. Об этом сообщает Коалиция НПО Казахстана против пыток. Сейчас идет судебный процесс.В талдыкорганском деле о пытках фигурируют 24 потерпевших, из которых на момент пыток четверо были несовершеннолетними! Самому младшему 16 лет. По делу проходят три сотрудника криминальной полиции г. Талдыкоргана, один – местной патрульной службы и один курсант академии МВД.
«Все потерпевшие перенесли тяжелейшие пытки, включая прямое прижигание утюгом либо прижигание паром, изнасилование, прижигание сигаретами, удары электрошокером, переломы ребер, пальцев рук, носа, челюсти, вырывание зубов, избиение группой лиц (включая ногами и предметами), лишение еды и питья, возможности сходить в туалет и другие», - сообщает Коалиция против пыток.
По заявлениям многих потерпевших, в суде представлена только часть пытавших их сотрудников полиции. Потерпевшие неоднократно обращались к суду и настаивали на привлечении к ответственности всех полицейских-мучителей, которых, по их словам, они знают или готовы опознать.
Пытки – это система
Юрист, независимый консультант в области прав человека, член Коалиции НПО против пыток Татьяна Чернобиль считает, что пытки в нашей стране продолжаются из-за несоблюдения принципа неотвратимости наказания, прописанного в Уголовном и Уголовно-процессуальном кодексах.«По данным Генпрокуратуры, в 2018 году до суда дошел лишь 1% дел по пыткам. В этом - 2%. Это очень мало по сравнению с поступающим количеством заявлений. Надзорный орган регистрирует 600 и более заявлений в год. С 2015 года УПК обязал регистрировать заявления по пыткам без доследственной проверки. Стали больше регистрировать, а толку? Не могут 600 человек минус 1-2% врать! Мы не знаем, несут ли наказание виновные в пытках и жестоком обращении, статистика прокуратуры по этому вопросу непрозрачна», - отметила Чернобиль.
По международным стандартам и по казахстанскому законодательству, бремя доказывания факта пыток лежит на государстве. Но по факту все происходит иначе.
«У нас бремя доказывания переносят на жертву пыток. Хотя подобные дела - это дела публичного обвинения, государство обязано поддерживать обвинение, жертва пыток не должна нуждаться в адвокате, потому что есть прокурор. Но и он придерживается неактивной позиции. У нас судмедэксперты по делам о пытках ставят вопрос: «Склонен ли заявитель ко лжи?» И заявителя еще предупреждают об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Понимаете, на чем делается упор?», - рассказывает правозащитница.
Шансов на полное объективное расследование дел о пытках в Казахстане немного. Человек начинает думать, а стоит ли вообще начинать все это, некоторые отзывают заявления. А нет заявления - нет преступления. И безнаказанность позволяет случаться новым пыткам.
Рост в 2 раза
Формально Казахстан пытается ликвидировать пытки. Как напомнил нам главный инспектор Национального центра по правам человека Дулат Адембаев, в 2013 году в стране принят НПМ – национальный превентивный механизм по предупреждению пыток. Члены НПМ имеют право посещать учреждения закрытого типа, УИС, полицейские участки, организации здравоохранения.«Дефиниция статьи 146 УК РК «Пытки» связывает их в основном с наличием телесных повреждений. В мажилисе сейчас находится проект закона, по которому дефиниция расширяется и вводится понятие «жестокое обращение». Круг объектов преступления будет расширяться», - сообщил Адембаев.
По его данным, число обращений граждан в Центр в 2022 году по сравнению с прошлым голом выросло в 2 раза – с 1,5 тысяч до более чем 3 тысяч. На пытки в этом году поступило более 300 заявлений.
Та еще пытка
Врач-психиатр высшей категории, член Координационного совета НПМ Сергей Молчанов считает, что в ликвидации пыток нам надо идти не «своим путем», а придерживаться международных норм.«Казахстан ратифицировал международные нормы (в том числе Конвенцию ООН против пыток и других видов жестокого или унижающего достоинство обращения и наказания – Прим. авт.), то есть обязался выполнять их, но часто многие положения не имплементированы в национальное законодательство. И от этого проблемы. Так, Стамбульский протокол (Руководство по эффективному расследованию и документированию пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания) – тот нормативно-правовой акт, который Казахстан продвигает в плане цивилизационного развития. И хотелось бы, чтобы его имплементация была сделана без учета местных «особенностей». Потому что как только мы начинаем что-то под себя стругать, получается не так», - высказался Молчанов.
Он поведал о том, как делается экспертиза в Казахстане по Стамбульскому протоколу: следователь задает эксперту 22 вопроса, на 19 из них получает ответы в духе «не наша компетенция/прошло много времени/ответить невозможно».
«В итоге получается экспертиза, которая еще больше тумана нагоняет. Поэтому надо продвигать Стамбульский протокол, исключающий расплывчатые формулировки – только «да или «нет», - заявляет Молчанов.
Рука руку моет
Специалист провел сравнительный анализ норм Стамбульского протокола и реалий Казахстана, в которых проводятся экспертизы жертв пыток.«Например, один из принципов протокола - беспристрастное расследование пыток независимой комиссией. У нас судебно-экспертное бюро в основном находится под руководством бывших полицейских. Это неправильно! Сотрудник полиции в 45-50 лет вышел на пенсию, созванивается со своими знакомыми и, если есть место, возглавляет бюро. Это мне врачи рассказывают. Потом, когда возникает ситуация с доказательством пыток, с этим человеком знакомые правоохранители договариваются о том, чтобы он не показывал в экспертизе то и то», - поделился член НПМ.
Между тем, по принципам Всемирной медицинской ассоциации, если врач скрывает следы пыток – это соучастие в преступлении, подчеркнул специалист.
«Другой принцип - безопасность предполагаемых жертв и свидетелей пыток. Когда человек сообщает мне о пытках в колонии, после ухода он остается в колонии, с сотрудниками. И не всегда это заканчивается для него хорошо», - отметил эксперт.
Во время проведения экспертизы желательно чтобы отсутствовали посторонние лица, особенно полицейские.
«Я проводил экспертизу в Алматы, мало того, что присутствовал полицейский, еще и с видеорегистратором. Я зафиксировал это в материалах, человек не все мне сообщил. Но и того, что сообщил, в этом случае было достаточно – у него было сломано 11 ребер», - рассказал Сергей Молчанов.
Еще один принцип Стамбульского протокола предписывает, что медицинский эксперт выносит мнение о возможной связи обнаруженных физических или психологических симптомов с возможными пытками или жестоким обращением.
«У нас как-то укоренилось представление, что если человека избили дубинкой или пообещали засунуть ее в одно место, это реально пытки. Но угрозы изнасилования, причинения вреда родственникам, это тоже симптомы пыток, только психологические. Недавно в селе Жаугашты я проводил экспертизу. Женщину с 5 высшими образованиями задержали сотрудники полиции, не разрешали вызвать адвоката, позвонить. Угрожали: «Если не подпишешь протокол, то перевернем весь дом, несмотря на малолетних детей». В туалет с ней пошел сотрудник-мужчина, он стоял за маленькой перегородкой, и просьбу отойти проигнорировал. Это тоже пытка!», - сказал член НПМ.
Кроме того, как отмечает Молчанов, Казахстану нужен институт независимых экспертов.
Террористы тоже люди
Специалист рассказал о нарушении еще одного пункта Стамбульского протокола.«Я проводил экспертизу по мужчине, которого избавили сотрудники КНБ в Астане. Звонит мне следователь с вопросом: «Вы в курсе, за что его осудили? За терроризм! То есть за это с человеком можно делать все, что угодно?!.. И это должно влиять на мою экспертизу?!.. В Житикаре (здесь находится знаменитый «Черный беркут» - колония для осужденных на пожизненный срок – Прим. авт.) с нами по камерам ходили полицейские и быстро пытались объяснить: вот этот изнасиловал 5 малолетних девочек. Но преступление, в котором подозревают, обвиняют человека, не должно влиять на заключение эксперта! Хотя обратной позиции придерживается даже кто-то из правозащитников, считающих, что за педофилию надо расстреливать», - рассказал Молчанов.
В международном праве прописано, что что все лица, обвиняемые или осужденные за преступления, имеют равное моральное право на надлежащий медицинский уход и заботу.
Пыточные регионы
Между тем, на этой неделе в Астане для сотрудников правоохранительных органов провели обучающий курс на тему, как противодействовать пыткам. Организатор - ОФ «Expert Independent Research Institute». Слушателями курса стали работники уголовно-исполнительной системы, в том числе колоний. Правозащитники, представители Генпрокуратуры, преподаватели и психологи весь день рассказывали им о том, что есть пытка, каковы причины жестокого обращения и как бороться с этим позорным явлением.Показательно, что на вопрос о том, какие виды насилия бывают, ни один из присутствовавших сотрудников УИС не дал ответа!
А вот представитель Академии правоохранительных органов при Генпрокуратуре Нурлан Накишев посвятил пыткам целую диссертацию, которую защитил в этом году. Отвечать на вопросы «Голоса народа», почему же в Казахстане люди в погонах пытают граждан, работник надзорной системы не стал.
Мы сами нашли диссертацию Накишева и решили привести выдержки из нее.
По данным Комитета по правовой статистике и специальным учетам Генпрокуратуры, с 2016 по 2021 годы в производстве органов уголовного преследования находилось 4070 уголовных дел о пытках. Пик пришелся на 2019 год – 866 дел.
В разрезе регионов наибольшее количество преступлений о пытках расследовались в Карагандинской – 715 дел, Восточно-Казахстанской – 422 дел и в г. Алматы – 402 дела. Следует отметить рост преступлений о пытках в Карагандинской в 2,7 раза (с 80 в 2016 году до 154 в 2021 году), Алматинской в 2 раза (с 35 до 76), Западно-Казахстанской в 4,8 раз (с 14 до 71) областях. Рост статистки автор связывает с необходимостью обязательной регистрации всех заявлений о пытках в соответствии с Указанием Генерального прокурора от 28.08.2019 г. «Об организации расследования фактов пыток, суицидов и членовредительства в пенитенциарной системе».
Из находившихся в производстве уголовных дел по результатам расследования в суд направлено 72 дела, что составляет только 2,3% от общего количества зарегистрированных дел.
«Как показывает анализ, в большинстве случаев начатые досудебные расследования по фактам пыток прекращаются из-за отсутствия доказательств, несвоевременности проведения следственных действий, так как потерпевшие поздно обращаются с заявлениями о применении пыток из-за чего утрачивается доказательная база по делу», - пишет Накишев.
Чаще всего фигурантами пыточных дел являются полицейские - 78% и сотрудники УИС - 16%. Но есть дела также в отношении следователей Антикора и его предшественника – финпола, спецпрокуроров, сотрудников КНБ и остальных «силовиков».
Портрет инквизитора
Как отмечает представитель Генпрокуратуры, принимаемые государством меры по противодействию пыткам позволили снизить число сотрудников органов уголовного преследования, осужденных за пытки, в 8 раз (с 27 в 2016 г. до 3 в 2021 г.).На основе анализа уголовных дел о пытках он составил портрет лица, совершающего пытки: молодой сотрудник правоохранительного органа, мужчина 21-29 лет, с высшим образованием.
Чаще всего жертв истязают в служебных кабинетах, исправительных учреждениях, служебных машинах. Потерпевшими чаще других являются: задержанные (35 %), подозреваемые (31 %), обвиняемые (7 %), свидетели (7%), осужденные (11 %).
Инквизиторы в погонах чаще всего избивают жертв, используют психологическое насилие, угрозы, удушение.
От скуки
Как рассказал слушателям антипыточного курса Нурлан Накишев, он расследовал дела о пытках, и сталкивался с ложными сообщениями. «Мне просто было скучно – хотел прокатиться», якобы заявил один из сидельцев- авторов жалобы на пытки.Однако, по данным Молчанова, это редкий случай – в большинстве случаев пытки подтверждаются.
И никто ничего не докажет
Рассказал он и о том, почему следы пыток иногда непросто обнаружить.«Был случай – шел этап, осужденного заводят в баню, где нет видеокамеры, на лицо кладут тряпку и начинают лить воду. Человек задыхается. Его заставляют подписать документ о сотрудничестве с администрацией (колонии). Упирается - льют дезинфицирующее средство, которое там в тазики стояло, в лицо. Ломается и подписывает, а мы не можем ничего доказать, хотя догадываемся что есть такая практика» - приводит шокирующие подробности Молчанов.
В региональных отделениях Антикора можно встретить кабинеты с заклеенными полиэтиленом камерами, а застенки других силовых ведомств и вовсе – терра инкогнита для правозащитников.
«По нашим данным, КНБ берут ребят, обвиняемых в терроризме, закрывают в подвале, избивают. У одного бороду состригли и заставили съесть…Приходим, а нас не пускают – якобы в КНБ нет следственного изолятора, а члены НПМ могут только их и колонии посещать. Мы, правозащитники, должны иметь право заходить везде, кроме секретных объектов», - подчеркнул Сергей Молчанов.
Жертвы кантара
В кулуарах курса по противодействию пыткам член НПМ рассказал нам о своем опыте участия в экспертизе по жертвам пыток в январских событиях.«В мае я был в Талдыкоргане, документировал пытки. Сценарий один: стучат в дверь, открываешь - врываются полицейские, вычислившие адрес по видеокамерам. Тебя валят на пол, ты не сопротивляешься, но тебя бьют, садят в машину - дальше бьют. Привозят в полицию, поднимают на пятый этаж, каждый сотрудник на пути считает своим долгом ударить тебя. Заводят к следователю со словами: «Сейчас подпишешь, что столько-то автоматов, пистолетов у тебя». Дальше жестоко избивают, применяют электрошокер, бьют полицейским щитом по ребрам. Тебе подсовывают протоколы допроса и требуют подписать. Ты пытаешься читать, что там, тебя снова бьют.
Переводят в ИВС, где встречают коридором из дубинок. Раздевают догола, еще раз хорошо избивают, потом загоняют в камеру. После полицейские, пострадавшие в январских событиях и выпившие, начинают избивать тебя в камере.
Потом из ИВС переводят в СИЗО через строй из дубинок. На камеру заставляют сказать, что все побои ты получил в ИВС или департаменте полиции. Потом кидают в камеру и почти не бьют. Медпомощь не предоставляют», - рассказал «Голосу народа» реальные истории жертв пыток Сергей Молчанов.
Благодаря заключениям специалистов и адвокатам определенное количество полицейских посадили, сообщил член НПМ.
«Но они - кто деньгами, кто запугиваниями - убеждают жертв отказаться от заявлений и заявить, что показания были даны по настоянию адвокатов. Некоторые сломались и дают показания против своих же адвокатов», - сообщил нам Сергей.
Вместо послесловия
В Казахстане запускают цифровую платформу по теме противодействия пыткам. Здесь соберут видеоуроки, советы адвокатов, правозащитников по алгоритму действий для жертв пыток, формы заявлений.2022 год, Казахстан по-прежнему собирается войти в число развитых стран, у нас появляются площадки, которые обучают людей, как бороться с пытками.
Ну а людям в погонах, которые обязаны защищать нас и наши права на наши же деньги, хотелось бы напомнить слова Серея Молчанова о том, что однажды и они снимут форму, останутся без погон и, возможно, окажутся среди жертв пыток. Карму еще никто не отменял.
Иточник: https://golos-naroda.kz/14432-v-kazakhstane-liudi-v-pogonakh-prodolzhaiut-pytat-liudei-i-ostaiutsia-beznakazannymi-1670404802/